никто никогда никому ничего не должен.
никто никого не обязан любить до гроба.
но только твой голос звенит у меня под кожей
по-прежнему нежно и невыносимо громко.
и мне этой дозы еще для десятка песен
и сотни безумных стихов непременно хватит.
мне только бы знать, что здоров ты, доволен, весел –
и все хорошо. лишь порою тоска накатит
о том, что могло бы, когда-нибудь… но не вышло.
мне в светлое «завтра» оплачен билет на кассе.
но алыми нитями в памяти образ вышит.
никто до сих пор не затмил его, не закрасил.
хотя и старались. дрожащими голосами
внушали, что лучше меня не найти на свете.
а я бормотала, буравя песок глазами,
о том, что взаимностью им не могу ответить.
они обижались, пытаясь в укор мне ставить
мои «непомерно завышенные запросы».
но дело все в том, что нельзя никого заставить
любить или не любить. все предельно просто.
любимым не строят клеток, не варят зелий,
цепей не куют. их свобода – всего дороже.
ведь счастье – не клад для удушливых подземелий.
никто никогда никому ничего не должен.
никто никого не обязан любить до гроба.
но только твой голос звенит у меня под кожей
по-прежнему нежно и невыносимо громко.
и мне этой дозы еще для десятка песен
и сотни безумных стихов непременно хватит.
мне только бы знать, что здоров ты, доволен, весел –
и все хорошо. лишь порою тоска накатит
о том, что могло бы, когда-нибудь… но не вышло.
мне в светлое «завтра» оплачен билет на кассе.
но алыми нитями в памяти образ вышит.
никто до сих пор не затмил его, не закрасил.
хотя и старались. дрожащими голосами
внушали, что лучше меня не найти на свете.
а я бормотала, буравя песок глазами,
о том, что взаимностью им не могу ответить.
они обижались, пытаясь в укор мне ставить
мои «непомерно завышенные запросы».
но дело все в том, что нельзя никого заставить
любить или не любить. все предельно просто.
любимым не строят клеток, не варят зелий,
цепей не куют. их свобода – всего дороже.
ведь счастье – не клад для удушливых подземелий.
никто никогда никому ничего не должен.