не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Научи меня мама терпению и осознанию того, что любить человека это счастье, а не куча боли, которую вы по очереди причиняете друг другу. Каждый день вставать, как на войну, уворачиваться от пуль и доказывать, что любовь это все, что осталось от тебя, чистая и светлая, доказывать, что сколько бы осколков в тебе не осталось, любовь обязательно выстоит в тебе, прорастет ростком, белыми тюльпанами расцветет внутри, заполнит нежностью израненное сердце и останется навсегда.
Внезапно ощутить в себе эту могучую силу, невероятно волшебную и окрыляющую. Кто сказал вам, что равнодушие это прямой путь к победе? Что презрением можно удержать кого-то рядом? Кто сказал, что можно построить, разрушая? Всегда побеждает именно тот кто чувствует и заражает этим всех вокруг.
Черт, я так скучала по такой себе, летающей, улыбающейся, внутренне собранной и открытой. Вчера уезжала от В. и внутри сжатым комом стояли чувства.

"- От кого цветы, Жень?
- Неужели это сейчас действительно важно.
- От мужика?
- Слово-то какое подобрал.
- Не улыбайся так. Отвечай. Или боишься что умру?
- Не знаю, я же не знаю что ты чувствуешь. Пока, у меня самолет через два часа."

Вчера не знала, что говорить на все эти вопросы, всегда страшно открываться не зная чувствует ли человек к тебе тоже самое.
Боже подари нам всем ощущение собственной значимости в жизни любимых.

"Я скучаю; привыкла к тебе за три недели; ужасно не чувствовать тебя рядом, просыпаясь; не к кому прижаться и обнять за плечи; не хватает не только на физическом уровне, но и на эмоциональном; мне нужны твои прикосновения; я ни в чем не собираюсь тебя убеждать, но я влюблена в тебя и видеть тебя каждый день это именно то, что я хочу; мне нравится ходить с тобой и держаться за руки; у тебя очень гладкая и нежная спина; я люблю твою кожу; неловкие движения приводят меня в восторг; все вокруг утверждают, что я наступаю на одни и те же грабли, но все это не важно, просто я верю в тебя; пожалуйста не подведи меня, это так страшно."

До свидания, я все еще люблю тебя.


15:06

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
19.10.2013 в 23:19
Пишет  everything is illuminated:

Забвенье Мариенгофа - это ничем не заполненная пустота в русской литература.

О Мариенгофе хочется сказать — великолепный. Тогда его имя — Великолепный Мариенгоф — будет звучать как название цветка.

Мариенгоф похож на восклицательный знак, удивителен самим фактом своего присутствия в чугунные времена с изысканной женой, укутанной в меха. Вижу, как лакированные ботинки вечного денди отражают листву, трость брезгливо прикасается мостовой.

Снисходительная полуулыбка, изящная ирония, ленивый сарказм. Оригинальность - во всем. Мариенгоф даже умер в день своего рождения.

В божественном балагане русской литературы Анатолий Мариенгоф - сам по себе.

Захар Прилепин

URL записи

22:09

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Лучше тебе не знать из каких глубин
добывают энергию те, кто отчаянно нелюбим,

кто всегда одинок словно Белый Бим
Черное ухо;
как челюскинец среди льдин -
на пределе слуха -
сквозь шумной толпы прибой
различить пытается хоть малейший сбой
в том как ровно, спокойно, глухо
бьется сердце в чужой груди.

Лучше тебе не знать из каких веществ
обретают счастье, когда тех существ,
чье тепло столь необходимо,
нету рядом; как даже за барной стойкой
одиночество неубиваемо настолько,
настолько цело и невредимо,
что совсем без разницы сколько
и что ты пьешь -
ни за что на свете вкуса не разберешь,
абсолютно все оказывается едино;
и не важно по какому пути пойдешь,
одиночество будет необходимо,
в смысле - никак его не обойдешь.

Лучше тебе не знать из каких ночей
выживают те, кто давно ничей
;
как из тусклых звезд, скупо мерцающих над столицей,
выгребают тепло себе по крупицам,
чтоб хоть как-то дожить до утра;
лучше не знать как им порой не спится,
тем, кто умеет читать по лицам -
по любимым лицам! -
предстоящий прогноз утрат.
Тем, кто действительно будет рад,
если получится ошибиться.

Лучше тебе не знать тишины, говорить, не снижая тона,
лишь бы не слышать в толпе повсеместного стона:
чем я ему так нехороша?
чем я ей столь не угоден?
Громкость - самая забористая анаша,
лучшая из иллюзий, что ты свободен
;
и ещё – научись беседовать о погоде,
способ всегда прокатывает, хоть и не нов,
чтоб любой разговор вести не спеша,
лишь бы не знать из каких притонов - самых безрадостных снов -
по утрам вытаскивается душа
.

Лучше тебе не видеть всех этих затертых пленок,
поцарапанных фотографий -
потому что зрачок острее чем бритва;
лучше не знать механизм человеческих шестеренок,
у которых нарушен трафик,
у которых не жизнь, а сплошная битва -
и никто не метит попасть в ветераны:
потому что их не спасет ни одна молитва,
никакой доктор Хаус не вылечит эти раны.

Лучше тебе не знать ничего о них, кроме
факта, что те, кто всегда живут на изломе,
отлично владеют собой и не смотрятся лживо,
если хохочут, будто закадровым смехом в ситкоме;
что те, кто всегда веселы, и ярко сияют, и выглядят живо –
на деле
давно
пребывают
в коме.



август – 09.11.2009
Алекс Микеров


20:10

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Так вот: тогда я был нищ, скуп, по городу ходил пешком, жалея тратить
лиры на автобус, вечерами валился с ног от усталости, утром вскакивал
бодрый, как пионер, на витрины книжных магазинов смотрел со жгучей тоской;
теперь могу купить любую книгу, ходить пешком мне скучно и утомительно;
кроме того, я всегда куда-то спешу и езжу на такси. Тогда я жил в бывшем
публичном доме "Каиро", обитательниц которого на время Олимпиады выселили
и в узких комнатах поселили нас, туристов, неподалеку от вокзала, рядом с
рынком и кинотеатром "Люкс", на пятый этаж мы поднимались пешком; теперь
живу в "Сан-Рафаэле", рядом с площадью Навона, и это совсем не похоже на
пансионат "Каиро". Тогда меня все ошеломляло, я все хотел заметить,
запомнить, мучился желанием написать что-нибудь лирическое обо всем этом,
а теперь ничто не ошеломляет и не слишком хочется писать. Тут много
причин. Не стану о них распространяться.
Скажу лишь: жизнь - постепенная
пропажа ошеломительного.


Юрий Трифонов


14:43

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Чему учит нас Каджурао, мой свет? Тому, что love is just passing by.
И вы едете в одном поезде – ты до Сатны, а он в Мумбай.
Он во сне улыбается, ты любуйся и погибай.

Чему Каджурао учит меня?
Тому, что в сравнении с местными божествами я молода.
Тому, что на голой любви могут быть построены целые города.
Самый легкий способ ее найти – это выйти из дому
и отправиться
в никуда.



Полозкова


19:25

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
вы слушали когда нибудь "Мельницу"? А вы послушайте. Их баллады "о книжных детях" и "о трех сыновьях" слишком невероятны.
по какой причине музыка может поставить тебя на истинный путь?


22:20

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
у меня острый слух, сладкий голос — позволь мне спеть:

злая ведьма вложила железо в грудную клеть, забрала твоё сердце и спрятала под горой, не берёт с того дня тебя сталь и не жжёт огонь. и с тех пор ты не знаешь ни жалости, ни любви, эта сила давно разложилась в твоей крови — загустевшая, чёрная, липкая, как смола. возвращайся ко мне, возвращайся домой, сестра. за порогом метели, в землянке горит очаг, я сумею избавить от всех кандалов и чар, мои руки — утиный пух, тёплое молоко. дай железное сердце, я буду любить его.


яна лехчина́


15:13

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
сойти с ума и разбиться на тысячи разных «я», разбиться на капли горящего янтаря (небесного пламени, солнечного огня), сокрытого в толще кипящих соленых вод, клейменых морозом.
мой древний жестокий род подвижен как ртуть, хмур как будто морская даль, что скована льдом с июля и по февраль. и я же подобно примеру своих сестер плету три косы и вплетаю в одну костер, что точно кинжал твой наточенный так остер и словно дыханье дурные наводит сны. в другие вплетаю три ягоды бузины, что цветом и запахом точно живая кровь.

я делаю шаг и меня принимает топь.

меня разрывает на части морская сталь. подводное солнце я — яркий живой янтарь, подобно всем тем, кто так уходил и встарь, лишь делая шаг, забывая вмиг обо всем, чтоб в водах остывших рождаться вдруг янтарем, горящим огнем и надеждой медовых глаз.
и этот обряд совершали мы сотни раз.
и сердце мое погружалось в прозрачный лед, в надежде, что кто-то осколок на дне найдет, что в ворохе дней вдруг наступит и мой черед быть кем-то любимой и верной до края дней, быть светом и пламенем лучшему из людей.

ты знаешь, быть может, что я до сих пор жива
лишь ради того, кто вытаскивает со дна.



КостЕНика


00:16

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Не любить тебя сложно, но я учусь. Не кричу, не буйствую, не скорблю. День идет за днём, вот еще чуть-чуть, и тебя я полностью разлюблю. Я кривой и пьяный, но я живой, трогаю гитары нагретый гриф, и своей взлохмаченной головой осторожно дёргаю - вдруг слетит. Не ''люблю'', а матерное словцо, раз, и понимаешь - тебе конец. За грехи библейских каких отцов, ты опять приходишь ко мне во сне? Микроскоп достану, шагну вперед, ведь в тебе изъянов - не сосчитать. (Но какого черта твой жаркий рот мне так сильно хочется целовать?). Нет-нет-нет, не сдамся, я лёд, я сталь. Я звезда в созвездии Орион. Там тебе меня точно не достать, как Луне не тронуть древесных крон. Под ногами небо, над головой - колосится рожь и поют сверчки. Я кривой и пьяный, но я живой, и шаги по звёздам мои легки.
Я спою с котами полночный блюз, наколдую дым и пойду к реке. А наутро, я тебя разлюблю, только имя прутиком на песке, только желтый камешек из серьги, поцелуи в щеку и звездный дождь, - я себе оставлю, еще шаги, и твои ладони - оставь, не трожь.
Я включу паяца, начну шутить, ведь по мне не скажешь, что я тебя... Рану нужно выжечь и посолить, пусть болит сильней - тем сильнее я. Вверх, по небосводу, покуда ночь, и пока погода еще тепла. Пусть мурашками пробегает дрожь, а под курткой будто горит напалм. Я, как чёрт, заливисто хохочу, и играю с ангелами в слова.

Не любить тебя сложно, но я учусь.
Пусть пока по предмету выходит ''два''.



Джио Россо





00:01

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Такого счастья, которое творилось бы не в ущерб другому, просто не существует. Когда вы обнимаете одну женщину, другая, иногда неведомая вам, плачет в подушку. Это же так очевидно.

Юрий Нагибин


не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Больше всего я хочу прийти к тебе и лечь рядом. И знать, что у нас есть завтра.
Но это не моя судьба. Больше я не хочу занимать чужое место.


Мацу Монро.
Научи меня умирать.


14:35

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
откуда у человека столько сил, что бы улыбаться, когда он потерял даже себя?


13:54

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
не знаю Жень, не знаю как все выйдет, между вами огромная душевная пропасть.
он уже взрослый мальчик и это больше не твоя проблема.


ну и вообще, если поменьше взваливать на себя все тяготы мира живется гораздо лучше и проще, это больше не детство, когда твою разбитую коленку я могла вылечить йодом, сейчас мне понадобится гораздо больше усилий, чтобы убедить тебя в том, что ты достойна лучшего, особенно в те моменты, когда мир не особо и рад тебя видеть.


ну и что? Бог тоже одинок.


он пытается свести все до примитивных животных инстинктов, самое ужасное различие между вами в том, что он боится чувствовать, а ты нет.




@темы: что говорит мама

16:10

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
мы любили. так мы любили, что раскалывалась планета. ноги стыли, и губы ныли, и слезились глаза от ветра. не хотелось вина и денег, и людей никаких не хотелось. не смотрелся продажный телек. и вообще ничего не смотрелось.

мёрзли руки, сжимая плечи. и в пальто зарываясь носом, говорила: давай, до встречи. между нами тянулся тросом вкус и запах любимой кожи. всё пьянило, мешались мысли. и смеялся над нами боже из холодной небесной выси.

мы любили. так мы любили, что не знали другого дела. даже врозь мы с тобою были как одно восковое тело. и стояло на месте время, и шумели чужие дети... и весна целовала в темя нас двоих. на другой планете...



Пола / Полина Шибеева


16:42

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
сколько раз мы ходили с тобой вдвоём по тропе, огибающей водоем, фонарями скрепляющей ровным швом моё сердце с тканями твоего? но финал предсказуем, сюжет не нов, рвется самое прочное полотно, и стоят фонари, и тропа в огне, и другие люди идут по ней. только в памяти дней остаешься ты, в этом нет ни умысла, ни беды, есть другое небо, другой закат и ни шанса нам повернуть назад. предсказуем финал и сюжет не нов, удивительно счастье свободных снов, удивительны дети, песок, вода. удивительна музыка - как всегда. ничего никогда не бывает вдруг, я прилежный ангел и демиург...

...чем мы дышим, свет мой, о чем поем, сколько тысяч лет не идём вдвоём?


Кот Басе




16:38

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
её пальцы порхают да над его лицом. вот чужое на бледном пальце блестит кольцо —
оттого он и чёрен ликом, и тих, и зол, он давно позабыл, где явь, где тягучий сон.
и она говорит: позабудь меня и оставь, возвращайся домой, где черёмуха, кровь и явь, где поют светлокосые девы, течёт река,
а под старым мостом в новолунье нашли меня.

её пальцы рисуют дуги его бровей. её плещется слово, будто густой елей, в его горле теряется рык и рокочет плач —
если просит, то лишь прощения и тепла.
у неё вокруг шеи — след от его ножа, так невесте чужой в осоке гнилой лежать, а ему выть от боли, гасить дикий пыл в груди.
и, снимая кольцо, она просит дать ей уйти.


яна лехчина


22:16

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
это было слишком хорошо, чтобы длиться долго.


01:38

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
каждый раз немножко умираю внутри, когда замечаю молодого Тома Харди на экране




не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Как-то Станиславского попросили описать глаголом, что значит любить. К нему предлагались различные варианты: дарить подарки и цветы, жить интересами любимого, пожирать глазами, петь от счастья и пребывать в эйфории.

Станиславский ответил:

«Хотеть касаться».





23:13

не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Она была несгибаема перед ним долгое время.
Но когда его не стало, она была готова быть растоптанной им,
лишь бы только он был рядом.

Дубль Ган