не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
Не было у него врагов,не было у него друзей. Был у него только бог. Богом был лютый зверь.
Был у него острый нож, хижина в лесу, да туман. Был он к черту в дом вхож, собирал траву-дурман. Разливал из ведер закат, пыльный подметал небосвод. Не был он нечист, не был свят, не был он не сломлен, не горд.
Так и жил он, жил - не тужил, в трубку набивая табак. А туман над хижиной плыл, зверь с луной играл в облаках. И неслись волчатами дни, по полю, да за небосвод. Не было на сердце любви. Не было у сердца забот.
Только ночью шел через лес, через реку, да лисий лаз. На груди висел медный крест, за спиной горел волчий глаз. И у кромки быстрой воды, там, где слезы льет лунный свет, он увидел чьи-то следы, знал: в его лесу таких нет. Он пошел, нарушив запрет, на границу диких земель. Злобно зверь рычал ему вслед, быстро нагонял его зверь. Но пошел упрямо на зов, и в тени еловых ветвей, он нашел Ее, и вдруг бог, зверь его, поблек пред ней. Он привел ее в тихий дом, разделил с ней пищу и кров. Говорил: ''ты - будто бы сон", а она ему: ''я - любовь''. Были ее косы легки, губы - что трава-дурман. Только зверь рычал: ''берегись, клятва нерушима, шаман''.
Но неслись волчатами дни, по полю, да за небосвод. Было в сердце много любви, месяц шел, за месяцем - год. И в одну безлунную ночь, ведьмы жгли костры на горе. Зверь сказал: ''пойдем со мной, дочь, дар отдать Богине-Земле''. Человек, не ведая, спал, крепкий сон наслал его бог. Сквозь дурман любимую звал, только докричаться не смог. И наутро, в горсти держал, пепел, вперемешку с землей. Зверь под сенью дома лежал, в воздухе тянуло грозой.
Не было у него врагов, не было у него друзей. Только нож его был готов,не было на свете острей.
Не успел опомниться бог, не успел сдержать его зверь. Жить без своей жизни не смог, человек отправился к ней.
Долго зверь рычал на луну, долго выл, склонившись к земле. Дом и лес оставив костру, прыгнул вниз, да сгинул во тьме .
*
Говорят, на небесах, среди богов. И на большой Земле, среди людей, ходит, словно снег, белый волк, следом за любимой своей.
Джио Россо
Был у него острый нож, хижина в лесу, да туман. Был он к черту в дом вхож, собирал траву-дурман. Разливал из ведер закат, пыльный подметал небосвод. Не был он нечист, не был свят, не был он не сломлен, не горд.
Так и жил он, жил - не тужил, в трубку набивая табак. А туман над хижиной плыл, зверь с луной играл в облаках. И неслись волчатами дни, по полю, да за небосвод. Не было на сердце любви. Не было у сердца забот.
Только ночью шел через лес, через реку, да лисий лаз. На груди висел медный крест, за спиной горел волчий глаз. И у кромки быстрой воды, там, где слезы льет лунный свет, он увидел чьи-то следы, знал: в его лесу таких нет. Он пошел, нарушив запрет, на границу диких земель. Злобно зверь рычал ему вслед, быстро нагонял его зверь. Но пошел упрямо на зов, и в тени еловых ветвей, он нашел Ее, и вдруг бог, зверь его, поблек пред ней. Он привел ее в тихий дом, разделил с ней пищу и кров. Говорил: ''ты - будто бы сон", а она ему: ''я - любовь''. Были ее косы легки, губы - что трава-дурман. Только зверь рычал: ''берегись, клятва нерушима, шаман''.
Но неслись волчатами дни, по полю, да за небосвод. Было в сердце много любви, месяц шел, за месяцем - год. И в одну безлунную ночь, ведьмы жгли костры на горе. Зверь сказал: ''пойдем со мной, дочь, дар отдать Богине-Земле''. Человек, не ведая, спал, крепкий сон наслал его бог. Сквозь дурман любимую звал, только докричаться не смог. И наутро, в горсти держал, пепел, вперемешку с землей. Зверь под сенью дома лежал, в воздухе тянуло грозой.
Не было у него врагов, не было у него друзей. Только нож его был готов,не было на свете острей.
Не успел опомниться бог, не успел сдержать его зверь. Жить без своей жизни не смог, человек отправился к ней.
Долго зверь рычал на луну, долго выл, склонившись к земле. Дом и лес оставив костру, прыгнул вниз, да сгинул во тьме .
*
Говорят, на небесах, среди богов. И на большой Земле, среди людей, ходит, словно снег, белый волк, следом за любимой своей.
Джио Россо