не буду ничего говорить. а то еще чего-нибудь скажу.
«Мы были живые, и любовь была жива… Раньше это был большой позор – на нас говорили: ППЖ, полевая, подвижная жена. Говорили, что нас всегда бросали. Никто никого не бросал! Иногда, конечно, что-то не складывалось, так и сейчас бывает, сейчас даже чаще. Но в основном сожители или погибали, или до конца дней доживали со своими законными мужьями.
Мой брак полгода был незаконным, но мы прожили с ним 60 лет. Его звали Илья Головинский, кубанский казак. Я пришла к нему в блиндаж в феврале 1944 года.
– Как же ты шла? – спрашивает.
– Обыкновенно.
Утром он говорит:
– Давай, я тебя провожу.
– Не надо.
– Нет, я тебя провожу.
Мы вышли, а кругом написано: „Мины, мины, мины“. Оказывается, я к нему шла по минному полю. И прошла.»
Анна Мишле, санинструктор
***
«Только недавно узнала я подробности гибели Тони Бобковой. Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят — это какие-то доли секунды… Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы… Нес и целовал...»
Нина Вишневская, старшина, санинструктор танкового батальона
***
«У нас — комбат и медсестра Люба Силина… Они любили друг друга! Это все видели… Он шел в бой, и она… Говорила, что не простит себе, если он погибнет не на ее глазах, и она не увидит его в последнюю минуту. „Пусть, — хотела, — нас вместе убьют. Одним снарядом накроет“. Умирать они собирались вместе или вместе жить. Наша любовь не делилась на сегодня и на завтра, а было только — сегодня. Каждый знал, что ты любишь сейчас, а через минуту или тебя или этого человека может не быть. На войне все происходило быстрее: и жизнь, и смерть. За несколько лет мы прожили там целую жизнь. Я никогда никому не могла это объяснить. Там — другое время… В одном бою комбата тяжело ранило, а Любу легко, чуть царапнуло в плечо. И его отправляют в тыл, а она остается. Она уже беременная, и он ей дал письмо: „Езжай к моим родителям. Что бы со мной ни случилось, ты моя жена. И у нас будет наш сын или наша дочь“. Потом Люба мне написала: его родители не приняли ее, и ребенка не признали. А комбат погиб...»
Нина Михай, старший сержант, медсестра
– Как же ты шла? – спрашивает.
– Обыкновенно.
Утром он говорит:
– Давай, я тебя провожу.
– Не надо.
– Нет, я тебя провожу.
Мы вышли, а кругом написано: „Мины, мины, мины“. Оказывается, я к нему шла по минному полю. И прошла.»
Анна Мишле, санинструктор
***
«Только недавно узнала я подробности гибели Тони Бобковой. Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят — это какие-то доли секунды… Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы… Нес и целовал...»
Нина Вишневская, старшина, санинструктор танкового батальона
***
«У нас — комбат и медсестра Люба Силина… Они любили друг друга! Это все видели… Он шел в бой, и она… Говорила, что не простит себе, если он погибнет не на ее глазах, и она не увидит его в последнюю минуту. „Пусть, — хотела, — нас вместе убьют. Одним снарядом накроет“. Умирать они собирались вместе или вместе жить. Наша любовь не делилась на сегодня и на завтра, а было только — сегодня. Каждый знал, что ты любишь сейчас, а через минуту или тебя или этого человека может не быть. На войне все происходило быстрее: и жизнь, и смерть. За несколько лет мы прожили там целую жизнь. Я никогда никому не могла это объяснить. Там — другое время… В одном бою комбата тяжело ранило, а Любу легко, чуть царапнуло в плечо. И его отправляют в тыл, а она остается. Она уже беременная, и он ей дал письмо: „Езжай к моим родителям. Что бы со мной ни случилось, ты моя жена. И у нас будет наш сын или наша дочь“. Потом Люба мне написала: его родители не приняли ее, и ребенка не признали. А комбат погиб...»
Нина Михай, старший сержант, медсестра